– Противоречит правилам, – строго сказала Арина. – В Библии сказано ясно, никаких двусмысленных толкований быть не может: колдовство – это зло. «Не обращайтесь к вызывающим мертвых, и к волшебникам, не ходите и не доводите себя до осквернения от них…» Или вот, поконкретнее: «Не должен находиться у тебя проводящий сына своего или дочь свою через огонь, прорицатель, гадатель, ворожея, чародей, обаятель, вызывающий духов, волшебник, вопрошающий мертвых, ибо мерзок перед Господом всякий, делающий это, и за эти-то мерзости Господь изгоняет их от лица твоего…»

– Ты всегда была такая умная? – спросил я. – А чего тогда подалась в ведьмы?

– Какой выбор у крестьянской девчонки? – пожала плечами Арина. – Господин Якоб меня не спрашивал – ни когда юбку задирал, ни когда в Сумрак запихнул. А раз уж стала ведьмой, то пришлось ведьмой жить… этого не отмолишь.

– Никак? – не удержался я. – Что-то ты недооцениваешь милосердие Божье.

Арина пожала плечами.

– Может, ты и прав, – неожиданно легко согласилась она. – Только я ж не только колдовала. Бывало, что и людей изводила… начиная с Якоба, учителя моего, а это уж совсем нехорошо – учителей убивать…

– Он же тебя изнасиловал! – возмутился я. – Несовершеннолетнюю!

– Тю… – махнула рукой Арина. – Вот невидаль. Вовсе не насиловал, а совратил. Леденец сахарный дал, между прочим. Не бил почти. А что совсем девчонкой была – так время ж другое было, тогда не на паспорт смотрели, а на сиськи – есть или нет. Не колдун Якоб, так пастух Ванька или барин Евграф Матвеич попортили бы…

Она секунду подумала и добавила:

– Скорее, Ванька, не так уж я и пригожа была, чтобы барин к себе вызвал.

– А я был уверен, что ты убила своего наставника именно за насилие, – сказал я. – Помнишь… ты же писала в объяснительной? «Стервец похотливый»… как-то так…

– Стервец похотливый! – поддержала меня Арина. – А кто ж еще? Я ему и стирала, и готовила, и в постели старалась изо всех своих девчоночьих сил! А он каждый месяц – то в бордель, то какую-нибудь светскую даму соблазнит… Я реву, кулачками его колочу, а он только руками разводит и говорит: «Майн либер Арина… пойми, что мужчина по природе своей животное развратное, склонное к победам на любовном поприще… Сплю я с тобой, ибо это полезно для обучения и воспитания, но нет в тебе ни тела, ни опыта, чтобы претендовать на все мое внимание…» Я, конечно, понимала, прав он. Но тут уж вроде отъелась на ученических харчах, грудь – во! Задница – во! И мужчину уже умела ублажить любым способом. А он все ходит и ходит налево! У меня день рождения был, тринадцать исполнилось, а он этот самый день в борделе провел! Ну… я и не выдержала. Вызвала его на дуэль, все по чести. Надеялась, что он сдастся… пощады запросит… я бы простила. А он, видать, поверить не мог, что я сильнее его стала, дрался насмерть… ну и вот…

Арина вздохнула.

– Ты надо мной не издеваешься? – спросил я.

– Нет, с чего бы? – удивилась Арина. – Светлый, ты пойми, жизнь она сложная, не черно-белая, а цветная и в крапинку. Есть, конечно, и такие, что злодеи до глубины души, а есть и праведники во всем. Но такие долго не живут. А большинство – оно разное. В людях все намешано, а мы из людей вышли, и никуда нам от этого не деться… – Арина повернулась к проходящей мимо стюардессе и с улыбкой попросила: – Милочка, а подай-ка нам какой-нибудь еды, мне – шампанского, а кавалеру моему – коньяка.

– Я не буду, – буркнул я.

– Тогда и ему шампанского, – не смутилась Арина.

Глава седьмая

Я был уверен, что нас начнут шерстить еще в аэропорту. Разумеется, паспортный контроль мы прошли без проблем – бдительные тайваньские пограничники увидели в наших паспортах несуществующие тайваньские визы, а умные компьютеры послушно проглотили их несуществующие номера. Этим занималась Арина – я, если честно, предпочел бы просто пройти сквозь контроль невидимым или через Сумрак. Но ведьма предпочла создать фальшивые въездные документы, проворчав: «Дабы форму не терять…» В самолете нам так и не удалось поспать, зато шампанского и коньяка мы выпили с избытком, глаза устали от просмотра кинофильмов… в общем – вид был еще тот. Мне лично ничего не хотелось, кроме как ввалиться в отель и уснуть.

Вслед за паспортным мы миновали и контроль для Иных. Опять же выглядел он на удивление дружеским – дорогу нам никто не перегораживал, просто еще в коридоре на подходе к паспортному контролю мы увидели различимый лишь Иными плакат, вежливо приглашающий Иных «посетить комнату контроля». Для людей плакат выглядел куда более устрашающе – он сообщал, что на Тайване за ввоз наркотиков положена смертная казнь, и если у вас в карманах завалялось что-либо сомнительное, лучше все выбросить в заботливо поставленную под плакатом мусорку…

– Какое удивительное доверие, – сказал я, пока мы двигались к «комнате контроля». – А если бы взяли и не пошли? Выход свободен.

Арина фыркнула. Недосып и похмелье сказались на ее характере не лучшим образом.

– Не будь остолопом, чароплет. Я уверена, за нами следили с момента выхода из самолета… точнее – с самолета.

– Да с чего бы? – поразился я.

– Наша стюардесса – светлая Иная. Слабая, седьмого уровня. Но мы же и не скрывались… И правильно делали, полагаю.

Комната контроля притаилась ближе к выходу, между туалетными комнатами и ларьком с сувенирами (не представляю, кто покупает сувениры, только что сойдя с самолета, но парочка таких странных людей у ларька стояла). Мы вошли в дверь и обнаружили небольшой и вполне уютный зал, с мягкой мебелью, крошечной барной стойкой, собственным сортиром и столом администратора (который по-русски обычно именуют ресепшеном, приделывая к английскому слову русское окончание). Честно говоря, в данном случае получившийся двуязычный уродец был бы предпочтительнее – двух милых девочек за столом никак не хотелось называть «администраторами». Слишком уж казенное это слово в русском языке. Девочкам было от силы по двадцать лет, выглядели они еще моложе, обе были миленькие и улыбчивые – только одна Светлая, а другая – Темная.

Причем и в буквальном смысле – у одной были изрядно обесцвечены волосы.

В общем-то никто и не скрывал, что за нами наблюдали. Когда мы вошли, светленькая девочка как раз заканчивала наливать второй бокал шампанского. Арина усмехнулась, взглядом указывая на бутылку – я всмотрелся и понял, что это тот же самый сорт, что нам наливали в самолете.

– Приветствуем вас на земле Тайваня, – тем временем сказала темненькая, склоняясь в полупоклоне. – Выбрали ли вы гостиницу, в которой остановитесь, уважаемые Великие?

– «Шангри-Ла», – ответила Арина, принимая бокал.

– Вот карточка с адресом, которую нужно показать водителю. – Темненькая протянула ведунье бумажный прямоугольник. – К сожалению, не все водители знают английский язык…

– Мы Иные и можем… – начал было я, поражаясь нелепости ситуации – ведь мы разговаривали на китайском.

– Если вы заговорите на гойю или тайваньском, водитель очень смутится. На карточке указана приблизительная стоимость поездки до гостиницы в новых тайваньских долларах. Если водитель потребует с вас большую сумму, заплатите, а потом сообщите об этом по указанному телефону.

– И что будет? – полюбопытствовал я.

– Его уволят, – прощебетала девушка. – А деньги вам вернут. Чувствуйте себя спокойно и радостно на гостеприимной земле Тайваня!

– Нам надо заполнить какие-нибудь бумаги? – спросил я.

– В этом нет необходимости, господин Городецкий, – ответила девушка на русском языке. Причем не просто на русском, освоенном магическим образом. В ее голосе было чуть-чуть, в самую меру для пикантности, акцента – и совершенно явный московский выговор.

Интересно, если бы я был из Питера, меня встретила бы девушка, стажировавшаяся там?

С некоторым смущением я отпил шампанского, принял карточку, слегка поклонился девушке (и откуда взялись такие манеры?), после чего мы с Ариной вышли.