Как же тут солнце жарит по утрам…

Одна дверь вела в маленькую спальню. Уютную, с двуспальной кроватью. Постельное белье – шелковое, розовое. На туалетном столике – вазочка, в ней свежая алая роза, единственный яркий мазок на весь номер. За другой дверью оказался санузел, крошечный, но оборудованный каким-то высокотехнологическим гибридом гидромассажной ванны и душевой кабины.

– Пошловато и не отвечают стилю, – вздохнул за моей спиной Брюс. – Но многим нравится.

Лицо его, отражающееся в зеркале, было слегка огорченным. Видимо, ему очень не нравилась идея с установкой в гостинице этого сантехнического чуда.

Не оборачиваясь, я кивнул вампиру. То, что кровососы не отражаются в зеркалах, – это такая же ложь, как и полная непереносимость солнечного света и страх перед чесноком, серебром, осиной. Напротив, в зеркалах они отражаются, даже когда отводят человеку глаза.

А вот если при разговоре на них не смотрят, более того – безбоязненно поворачиваются спиной, это их крайне нервирует. У вампиров очень много приемов, для которых надо встретиться с противником прямым взглядом.

– С удовольствием вымоюсь, – сказал я. – Но попозже. У вас не найдется для меня десяти минут, Брюс?

– Вы с официальным визитом в Эдинбурге, Светлый?

– Нет.

– Тогда, конечно же, найдется. – Вампир расплылся в улыбке. Уселся в одно из кресел.

Я занял место напротив. Выдавил ответную улыбку, глядя юноше на подбородок.

– Так что вы скажете о номере? – поинтересовался Брюс.

– Мне кажется, он понравился бы невинной девушке семнадцати лет, – честно ответил я. – Только еще нужен белый котенок.

– Если пожелаете – организуем и то, и другое, – любезно предложил вампир.

Что ж, светскую часть беседы можно считать оконченной.

– Я прибыл в Эдинбург неофициально, – повторил я. – Но одновременно – по просьбе руководства Ночного… и Дневного Дозоров Москвы.

– Как необычно… – тихо сказал юноша. – Уважаемый Гесер и досточтимый Завулон отправляют одного и того же гонца… к тому же – Высшего мага… к тому же – по такому мелкому поводу. Что ж, я буду рад помочь.

– Лично вас беспокоит случившееся? – в лоб спросил я.

– Конечно. Я ведь уже высказал свое мнение. – Брюс нахмурился. – Мы не в средневековье живем. Мы граждане Европы, на дворе двадцать первый век. Надо ломать старые модели поведения… – Он вздохнул, покосился на дверь в ванную. – Нельзя мыться из тазика и ходить в деревянный сортир, если придуманы водопровод и канализация. Даже если тазик привычнее и милее… У нас, знаете ли, последнее время растет движение за гуманное отношение к людям. Без лицензии кровь никто не пьет. Да и с лицензией стараются не насмерть… детей до двенадцати лет почти не пьют, даже если жребий выпадет.

– А почему до двенадцати?

Брюс пожал плечами.

– Так исторически сложилось. В Германии, к примеру, знаете какое самое страшное преступление? Убийство ребенка до двенадцати лет. Если двенадцать исполнилось, ну, хоть бы вчера, то уже совершенно другие статьи и другие сроки… Ну так вот, у нас сейчас принято не трогать молодняк. Сейчас пробиваем закон, чтобы детей вообще вывести из лотереи.

– Очень трогательно, – пробормотал я. – А почему же парня схарчили без лицензии?

Брюс задумался.

– Вы знаете, я могу лишь строить предположения…

– Как раз они меня и интересуют.

Брюс еще помедлил, потом широко улыбнулся:

– Да что тут рассуждать? У кого-то из молодых крыша поехала. Скорее всего девка молодая, вампиром стала недавно, понравился ей парень… а тут еще обстановка такая, волнующая, в духе старых преданий… не удержалась.

– Думаете, что женщина?

– Может, и парень. Если гей. Оно не то чтобы напрямую завязано. – Брюс смущенно опустил глаза. – Но всегда приятнее… физиологичнее как-то, естественнее…

– А второй вариант? – с трудом удержавшись от комментариев, спросил я.

– Гастролер. Какой-нибудь турист. Знаете, после Второй мировой войны все так перемешалось, все стали ездить туда-сюда… – Он неодобрительно покачал головой. – Некоторые безответственные личности стали этим пользоваться.

– Брюс, я не хотел бы тревожить ваши Дозоры, – сказал я. – Еще сочтут, чего доброго, будто московские коллеги сомневаются в их профессионализме. Может быть, вы подскажете, кто у вас в городе главный вампир? Старший, Великий… как вы его называете?

– Я – никак. – Брюс широко улыбнулся. И демонстративно неторопливо шевельнул клыками – выпустил из верхней челюсти два длинных острых зуба, потом втянул обратно. – А вот меня называют Мастером. Мне не очень нравится слово, оно из глупых книжек и фильмов. Но если им так хочется – пускай зовут.

– Для Мастера вы все-таки молоды, – сказал я с легким удивлением. – Всего двести лет.

– Двести двадцать восемь лет, три месяца и одиннадцать дней, – уточнил Брюс. – Да, я молод. Но это же Шотландия. Вы бы знали, какой подозрительный, упрямый, заскорузлый в своих суевериях народ эти горцы! В пору моей юности не проходило и года, чтобы кого-нибудь из нас не забивали осиновыми колами.

Возможно, что мне показалось, но в голосе Брюса мелькнула отчетливая гордость за земляков.

– Вы мне поможете, Мастер? – спросил я.

Брюс покачал головой:

– Нет. Конечно же, нет! Если мы выясним, кто убил русского парня, мы его накажем. Сами. Не упокоим, но накажем строго. Дозорам его никто не выдаст.

Ну разумеется. Ничего иного не стоило и ожидать.

– Бесполезно спрашивать: «А вдруг вы его уже нашли и наказали»? – спросил я.

– Бесполезно, – со вздохом ответил Брюс.

– Так что мне, суетиться, искать преступника? – нарочито жалобно произнес я. – Или просто отдохнуть в вашем чудесном городе?

В голосе Брюса прорезалась ирония:

– Как Темный я не могу сказать вам ничего иного, кроме как «отдыхайте!». Расслабьтесь, осмотрите музеи, погуляйте вволю. Кому теперь важен этот дохлый студент?

И тут я почувствовал, что больше сдерживаться не хочу. Посмотрел Брюсу в глаза. В черные дыры зрачков, радостно полыхнувших алым. Спросил:

– А если я сломаю тебя, дохлый кровосос? Сломаю, выпотрошу и заставлю ответить на все вопросы?

– Давай, – нежным, почти ласковым голоском ответил Брюс. – Попробуй, Высший. Думаешь, мы не знаем про тебя? Думаешь, мы не знаем, откуда твоя Сила?

Глаза в глаза.

Зрачки в зрачки.

Черный пульсирующий туннель, влекущий меня в пустоту. Водоворот красных искр чужой, похищенной жизни. Манящий шепот в ушах. Одухотворенное, возвышенное, неземной красоты лицо юноши-вампира.

Упасть к его ногам…

Плакать от восторга и восхищения – этой красотой, мудрость, волей…

Молить о прощении…

Он был очень силен. Все-таки двести лет опыта, помноженные на первый уровень вампирской Силы.

И я почувствовал его мощь в полной мере. Встал на негнущихся, чужих ногах. Сделал неуверенный шаг.

Брюс улыбнулся.

Точно так же улыбались восемь лет назад вампиры в московской подворотне, куда я вбежал вслед за беспомощным, поддавшимся зову Егором…

Я вложил в ментальную атаку столько Силы, что потрать я ее на файербол – огненный шар пронзил бы десятка три домов и ударил в крепостную стену древнего шотландского замка.

Зрачки Брюса побелели, выцвели. Манящий черный туннель выжгло белым сиянием. Передо мной, покачиваясь вперед-назад, сидел ссохшийся старик с молодым лицом. Впрочем, кожа на лице стала шелушиться, отслаиваться крошечными чешуйками, будто перхотью.

– Кто убил Виктора? – спросил я. Сила продолжала течь сквозь меня тонким ручейком, вилась гибкой удавкой, продернутой в глаза вампира.

Он молчал, лишь продолжал качаться в кресле. Уж не выжег ли я ему мозги… или что там у него вместо мозгов? Хорошее начало неофициального расследования!

– Ты знаешь, кто убил Виктора? – переформулировал я вопрос.

– Нет, – тихо ответил Брюс.

– У тебя есть какие-то догадки по этому поводу?

– Да… две. Молодой… молодая не удержалась… Гастролер… заезжий вампир…